Речь там исходно шла о статье "Антисемитизм в советской математике" (автор - Pessimist2006). В разделе "Предшествующие события" имеется формулировка, которая претерпела несколько изменений:
4 июля 2013: "Антисемитизм в СССР превратился в государственную политику в конце 1940-х—начале 1950-х"
18 июля 2013: "Антисемитизм в СССР превратился в государственную политику в конце 1930-х годов и особенно обострился в конце 1940-х — начале 1950-х"
27 июля 2013: "Антисемитизм в СССР ... превратился в государственную политику в конце 1930-х годов и достиг пика в конце 1940-х — начале 1950-х."
29 июля 2013: "Государственный антисемитизм возник в СССР в конце 30-х годов и достиг пика в конце 1940-х — начале 1950-х."
Изменения последних дней скорее всего связаны с критическими замечаниями на странице обсуждения статьи и в других местах. Чем вызваны более ранние изменения (между 4 июля, когда статья была размещена в основном пространстве, и 18 июля, когда появилась формулировка про 30-е годы), мне непонятно.
В обоснование своих фомулировок Pessimist2006 ссылкается на книгу Геннадия Костырченко "Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм". Текст её есть в сети: Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. Изд. 2-е, доп. М.: Междунар. отношения, 2003. (первое издание было в 2001-м году).
Вот соответствующих фрагмент из Заключения:
При подведении итогов исследования в качестве основного напрашивается вывод о том, что государственный антисемитизм возник в СССР в конце 30-х годов, когда в стране в полной мере воцарился террор, а политическая власть целиком сосредоточилась в руках Сталина, человека решительного, жестокого и наряду с этим чрезвычайно коварного и мнительного, готового подозревать в заговоре против собственной персоны кого угодно, в том числе и евреев. Дело дошло до того, что неограниченный в своем произволе диктатор, наделенный ярко выраженной трайбалистской психологией и потому мысливший категориями коллективной вины целых народов, потом подверг некоторые из них огульному наказанию. Историческое наложение друг на друга двух факторов — объективного (тоталитаризм) и субъективного (сталинизм) — сыграло решающую роль в том, что декларативно осуждаемые законом в СССР национальная нетерпимость и дискриминация были в отношении евреев тайно возведены режимом в ранг официальной политики.
Обоснованность сформулированного выше субъективного момента станет очевидной, если, обобщая данное исследование, даже схематично проследить динамику изменений, происходивших с начала XX века в отношении Сталина к так называемому еврейскому вопросу. Если иметь в виду девятисотые годы, когда Сталин, попав впервые в поле зрения Ленина, зарекомендовал себя в его глазах как всецело преданный ему и надежный «товарищ», то, как уже отмечалось выше, нет никаких более или менее веских оснований утверждать, что в тот период будущий диктатор уже был убежденным антисемитом. Несколько известных нам случайных вульгарных высказываний, сделанных им тогда на еврейскую тему, свидетельствовали, скорее, о грубости его манер и плохом воспитании, нежели q чем-то более серьезном. А если говорить конкретно, то эти высказывания можно расценить как своеобразный демагогический прием, к которому верный ученик прибегал из желания уязвить идейных врагов своего учителя — меньшевиков и бундовцев. Эти старания были по достоинству оценены Лениным, благодаря которому Сталин в начале 10-х годов вводится в руководство партии и обретает статус ее теоретика по национальному вопросу.
Но нельзя сбрасывать со счетов и то, что тогдашнее отстаивание Сталиным в качестве безальтернативных догм, скажем, ленинских тезисов об изначальное порочности бундовской программы культурно-национальной автономии, «объективном» и «прогрессивном» характере ассимиляции евреев, вполне могло способствовать формированию в его сознании сначала неприязни к этому народу как таковому, а потом все более прогрессировавшей личной юдофобии. Но окончательно подобное перерождение произойдет много позднее, а оказавшись в 1917 году вместе с соратниками по руководству большевистской партией у кормила власти огромного государства, Сталин, все более превращаясь в антисемита, продолжит тайные спекуляции на еврейской проблеме, применяя это демагогическое оружие в основном против конкурентов в закулисной борьбе за обладание верховной властью в партии и стране. Особенно ярко это начало проявляться со второй половины 20-х годов в ходе ожесточенной борьбы с партийной оппозицией во главе с Троцким, Зиновьевым и Каменевым. Тогда свойственное натуре Сталина политическое кокетство, к которому тот прежде прибегал, чтобы, скажем, завоевать доверие Ленина, перешло в другую ипостась — в популизм, призванный обеспечить новоявленному вождю симпатии партийной массы. Будучи благодаря сводкам ОГПУ хорошо осведомленным в широком распространении в то время в партийных и комсомольских низах антиеврейских настроений, прагматик Сталин, подстраиваясь под них, начал негласно использовать этот фактор, сделав его элементом своей тактики достижения единовластия. В результате в высших аппаратных структурах ВКП(б) возникло такое специфическое явление, как партийно-пропагандистский антисемитизм, который стал развиваться и набирать силу под прикрытием официальной идеологии марксизма-ленинизма.
После того, как в конце 30-х годов антисемитизм в этой ипостаси, ранее лишь периодически использовавшийся Сталиным в тайной агитации против соперников в борьбе за власть, был окончательно пересажен на номенклатурную почву, он обрел статус систематической государственной политики. Эта политика была нацелена на постепенное устранение «еврейского влияния» на социально-политическую и культурную жизнь общества путем проводимой сверху ассимиляции евреев, с одной стороны, и наращивания против них административно-репрессивных мер — с другой.
Любопытно сравнить этот текст с более поздним текстом того же автора.
Сталин против «космополитов». Власть и еврейская интеллигенция в СССР. РОССПЭН, Москва, 2010
Отставки Жемчужиной и Литвинова, конечно, еще не были проявлением кадрового антисемитизма, но подобные, этнически маркированные действия власти ее, несомненно, подготовляли. На рубеже 1930-1940-х гг. феномен официального антисемитизма находился в стадии вызревания. Во внутренней политике государства давали о себе знать пока его отдельные элементы. Однако очень скоро это превратилось в систематическую этночистку, благо уже существовал мощный социальный слой, который видел в ней свой жизненно важный интерес.
...
С момента прихода большевиков к власти до начала 1940-х гг. в «еврейской политике» большевиков прослеживаются два принципиально отличных друг от друга периода, социально-политические и этнокультурные параметры которых были заданы общим вектором эволюции государства и общества в СССР. На первом (1917-1935) власть преимущественно покровительствовала евреям - и как дискриминировавшемуся при царизме нацменьшинству, и как поддержавшему в большинстве своем советизацию страны - но не всем, а только тем, кто, отрекшись от «буржуазного» и культурно-традиционалистского прошлого (иудаизма, иврита и т. п.), вступал в новую жизнь в качестве «совслужащего», «народного интеллигента» или просто «трудящегося». Бурно протекавшие ассимиляционные процессы власть хотя и всемерно поддерживала, но не форсировала, более того, спонсировала развитие «пролетарской» идишистской культуры, считая ее переходным этапом к денационализации.
Для второго периода «еврейской политики» (с 1936 г.) было характерно превалирование «русскооцентристской» ассимиляционной тенденции, что привнесло во власть к 1939 г. элементы антисемитизма. Отказ от ленинской интернационалистской парадигмы, интенсивная «этнизация» режима, сопровождавшаяся проведением массовых репрессий против нацменьшинств, были главными факторами возникновения верхушечного антисемитизма.
Итак, если в 2001 г. Костырченко писал "напрашивается вывод о том, что государственный антисемитизм возник в СССР в конце 30-х годов" (и далее размашистая публицистическая формулировка), то в 2010 он же пишет гораздо суше и сдержаннее: "На рубеже 1930-1940-х гг. феномен официального антисемитизма находился в стадии вызревания. Во внутренней политике государства давали о себе знать пока его отдельные элементы."
Я не знаю, как объяснить такие изменения в текстах Костырченко. Тут можно выдвигать различные гипотезы, но тема эта весьма удобопревратная, и не имея надёжных опор, я бы не стал обсуждать её публично.
Ещё можно попытаться обсудить коллизию текстов Костырченко с Pessimist2006, но поскольку сам Костырченко в явном виде не заявил об отказе от своих прежних выводов, я предполагаю, что результат обсуждения предрешён заранее. Кроме того, показательна судьба двух особо активных оппонентов Pessimist2006 в этой статье - оба они уже бессрочно забанены (разумеется, в полном соответствии с правилами Википедии).